Имела я тут удовольствие наступить на грабли. Случилось это в начале декабря. Поездка была спонтанная. Вышло так: матушка моя продала квартиру, в которой мы живем, и купила другую, намного меньше и хуже. Со мной не советовалась, просто сделала. Я ничего с этим не могла поделать, мозги у меня закипели в черепке от произведенного надо мной насилия, я прямо-таки задохнулась в ярости, стала заглядывать в бутылочку (в основном, пивную) да и сказала однажды подруге по телефону: поехали-ка, дева, отдыхать в Египет. Вот можешь ты так, сегодня здесь, а послезавтра там?
Она вроде и да, а вроде и нет. На том и порешили. У меня было точно такое же состояние, потому что по идее мне необходимо было находиться в Москве, но я не могла.
В Хургаду, однако, где мой миленькай живет, подруга ехать не хотела. Дескать, грязный маленький городишко, вонючие наглые злые люди. А еще потому, что она опасалась, что история возобновится, и будет она, подруга, одна сидеть в отеле всю неделю. Сама она затевать гулянки не собиралась.
В Хургаде я была последний раз почти два года назад. Любовная история вроде как кончилась. Я все это в себе умертвила, сожгла, а пепел замуровала в стене души. Не, говорю, не бойся никаких продолжений. Хотя сама я продолжений боялась. Летом я ездила отдыхать с сыном, и поехала сознательно, для перестраховки в Шарм. Потому что допускала возможность, что могу сорваться, написать миленькаму и опозориться перед сынулей.
С миленьким отношения за этот период были такие: редкие звоночки, переписка, зазывал, приглашал, но так, без особого энтузиазма. У него были другие девы и дамы. Он не говорил, но я догадывалась по многим мелочам. Я не приезжала именно из-за этого. Потому что он для меня единственный в своем роде, а я для него одна из полка, третья справа в пятом левом ряду. Противно так. Вот и сделала над собой мегаусилие, попробовала забыть. А потом еще появилось сообщение в фэйсбуке, что он женат. И я подумала: оооо, вообще, спасибо за это, наконец я смогу освободиться.
В Шарме мне не понравилось, я там искала чего-то такого, чего там по определению быть не может. Атмосферу счастья в режиме нон-стоп, что ли. И все мне в Шарме было не так: колорит не колорит, пыль не пыль, песок не песок, небо не небо, люди не люди. Всё. Даже язык, от которого я, признаться, дурею, потому что он кажется мне каким-то страшным заклинательным языком, восхитительным, слегка пугающим и от этого сладостным. Но выяснилось, что так на нем только мой милок и говорит. Из уст других людей в Шарме я услышала его как какой-то армянский, обычный такой тарабарский язык и все. И поняла: да подумаешь, никакой ведь магии не чувствую, неа, никакой.
Дважды пыталась я там завести амурную историю, и дважды останавливалась мыслью, что это все не то, совсем не то, суррогат какой-то, да и вообще, я ведь с сыном.
Отдыхала мирно: пила, ела, спала. Хотела покурить гашиша, но опять же воздержалась.
Умка, в общем. Тосковала я там, увидала однажды причину своей тоски в скайпе и написала ему.
- Я в Египте.
А он:
- Мне не нужны проблемы.
Не знаю, почему он так написал, но я захохотала. «Ах ты гнида!» - думаю.
Поговорили, у него включился разум. Он подверг сомнению, что я и впрямь в Египте, но потом поверил.
- А почему не в Хургаде?
- Так ты ведь женат. Что я поеду в Хургаду? Мне там будет больно.
И он открылся предо мной: нет, говорит, не женатый я, а опубликовал такой статус, чтобы одна бешеная русская от меня отстала, ибо нет от нее покоя.
- Вон оно че, - пишу, - эка тонко ты придумал.
И он улыбнулся моей похвале. На том беседа и кончилась. Я хотела еще сказать: «Немедленно плыви ко мне на лодке или так. Приезжай ко мне немедленно по суше или морю, как угодно, потому что дьявольски хочу тебя увидеть!» - но, разумеется, не сказала. Я же гордая бываю иногда. Ну поругал по-дружески, что не в Хургаде, да на том и успокоились.
Все у меня к нему прошло, кроме тяги. Вроде нет чувств, но есть тяга. Это как наркозависимость. Можно долго не употреблять, но желание все равно не побороть, нельзя сделать так, чтобы оно перестало появляться и беспокоить. Или можно. Но я не знаю как.
И вот я говорю подруге: хочу я в Хургаду, не в Шарм. Потому как говорят там на армянском как будто, все там везде пустое, километры дорог, пустыня, арматурины из песка, сваи какие-то, стройки, не душевно мне там, не любо мне там сердцу. Все-то я там чувствую, что пытаюсь съесть печеньку в то время, как мне хочется кусок бисквитного торта. Хочется мне, говорю, Хургадинской грязи, пыли, песка, ароматов, бешеных такси, безвкусной рекламы на зданиях. И это все, чего я от Хургады хочу. И подруга, памятуя о моем стрессе, решила ублажить, согласилась.
- А в какой отель поедем? – спрашивает.
- Да вот в тот же, в котором я была полтора года назад, - сказала я, (я в тот момент была слегка пьяна).
Но она и тут согласилась. И вот мы купили тур. А потом я и говорю:
- Черт возьми, что мы наделали? Но ладно я, глупая раненая пьяная олениха, но ты-то почему мне это позволила? Ну ладно Хургада, я настаивала. Но почему этот отель?
- Наверное, тебе сейчас нужно именно это, - говорит моя любимая женщина.
И мы погнали. Весь отпуск и даже быстротечную подготовку к нему сопровождали нехорошие знаки. Их было очень много, все я не смогу сейчас вспомнить. На пальмах вороны каркали, время от времени днем я доставала телефон ровно в 13:13, а однажды пушистые хвосты двух самолетов перекрестились на небе голубом. И мы хохотали над крестом над мусульманским процентов на 70 небом, но неладное чуяли.
Потом мы упали с парашютом в море, и катер волочил нас на огромной скорости под водой метров 20, а когда нас спасли, я и говорю:
- Знаешь, что хочет нам сказать Боженька? Он говорит: «Уймитесь на этом, твари».
Но мы не унялись, а знаков больше не было. Или мы не обращали на них внимания.
Вообще мы там везде много хулиганили, веселились, кошмарили в добром русском медвежьем стиле и испытывали на прочность себя и окружающих, но обо всем и не расскажешь. Да и не имеет отношения. Совершенно по-тролличьи запустили слух, что я хочу продать подругу за гашиш. Весь отель узнал об этом за один день. И нам было от этого по-чернушному приятно.
Звонить милому юноше я не собиралась. Каким-то кусочком головы я хотела, чтобы он сам, через своих шпионов, узнал, что я в Хургаде, и захотел встретиться. Возможно, так и произошло, потому что он написал мне в фэйсбуке что-то приветливое. Это было на третий день моего цензура в городе. Прочитала я это сообщение много позже.
Люди в отеле, сохранившиеся за эти полтора года, меня все, как один, узнали, и было сие удивительно. То ли я броская такая, то ли у них такая крутая память. Опозорилась я там сразу же, как только мы приехали. Только мы подъехали к отелю, только мой чемодан вытащили из автобуса, как молния на нем лопнула и едва ли все потроха в виде трусов не вылезли наружу. Это было кошмарно, потому что случилось посреди проезжей части дороги, среди всех этих криков, гудков такси, любопытных людей, недобрых, но ласковых улыбок. Я чуть не умерла в тот же миг. Подумать только, все кишки моего чемодана в центре вожделенной Хургадушки. Если бы еще там все было аккуратно уложено, так нет же, комками. Но я это пережила.
Город во мне пробудил могучее количество боли, ошарашил меня, я чуть не плакала, когда ехали из аэропорта в отель. Где-то день на третий меня накрыла тоска такая, что прямо вообще. Сидела я как собаченька грустная в лобби, через стеклянные двери видела Шератон стрит и хотела уйти туда, в вечер, и чтобы там он меня ждал и обнимал за плечи. Но терпела. Не хотела душу себе опять на ленты рвать.
Спорили с подруженькой. Говорю:
- Я хочу попробовать еще с кем-то, кто мне тут понравится, чтобы понять кое-что. Вот это магическое чувство, что было у меня к нему, оно было спровоцировано национальным мастерством, или чем-то, что присуще только ему.
А она:
- Конечно, это только его магия. Почему ты думаешь, что все эти люди одинаковы хороши? Просто тебе не повезло в Москве встретить человека, который подходил бы тебе так же, как он.
- А почему тогда столько русских тетенек ведутся на этих мужчин?
- Наверное, они этого хотят, - сказала она.
Но потом она сама попала на национальный крючок. Хотя и отрицает это. Произошло это на сафари. Там один малыш ей приглянулся, а она ему. Они сели вместе на квадр и погнали. Неслись впереди колонны на бесчеловечной скорости. Она напугалась так, что подсознание ей крикнуло: размножайся немедленно, мать! Если бы кто-то другой рассказал мне эту историю, я бы не поверила. Но ей верю. В общем, у них случился секс в процессе езды на квадроцикле, по кочкам, по кочкам, по маленьким листочкам, в ямку бух. Покалечились оба, но остались довольные. Что забавно: подруга моя серьезная женщина, она не из тех, кто ищет спонтанного горяченького секса с незнакомцами. Я говорю так, потому что знаю ее с детства. Она не такая. Но это произошло. Малыш (ему 21, а подруге 35) оставил номер телефона на бумажке, но она обещала ему, что никогда не позвонит. Он кивнул.
Однако произошедшее ее зацепило изнутри, тянуло ее позвонить. Она замочила бумажку в шортах, надеясь, что после стирки цифры размоются. Но то была очень крепкая египетская бумага и очень въедливая синяя паста. Записка выдержала стирку, а номер не только не исчез, но отпечатался дважды. Так-то!
И теперь эта женщина имеет наглость говорить мне: нет, то, что произошло со мной, не результат египетской половой магии, нет. Просто я нашла человека, который мне подходит. Все просто. Я с ней особо не спорю, потому что она сама потом все поймет. Или нет.
Короче, дева моя затосковала, но успешно боролась с желанием встретиться с мальчиком-каскадером. Да и я томилась подобной жаждой, только более порочной. Курить гашиш и трахаться я хотела. Или просто увидеть его и раствориться в шелковых объятиях. Я так и не поняла, чего именно.
На пятый день я затеяла свидание. С утреца нагло и стремительно оставила подругу одну в номере, дескать, хочу немедля кофе испить, спустилась вниз и написала другу сердечному в скайп, сообщила, что в Хургаде и хочу увидеться. Фоном мысли меня страшные терзали. А вдруг у него на данный момент есть дева? Чтобы не казаться просительницей, я придумала отговорку. Гашиш.
Мы заобщались радостно и со многими смайликами. По характеру смайликов я поняла, что девы у него нет, но все равно спросила: а не достанешь ли мне покурить? У всего отеля спрашивала уже, никто не хочет со мной сотрудничать.
Он пришел в ужас, похохотал, но обещал все устроить. Договорились увидеться в пять вечера.
Тут и подруженька причесанная пришла. Я поставила ее перед фактом, и она возмутилась. Типа я нарушила наш договор: разрушителю сердца ни-ни не звонить, не писать и даже мысленных сигналов не посылать.
- Ну я не смогла, - говорю.
- Тогда сперва сдай меня каскадеру, а потом уж и иди.
- Ты об этом пожалеешь.
- Ну и пусть.
- Да ты знаешь, - говорю, - мне ведь просто посмотреть на него хочется, чтобы понять, есть у меня к нему че или нет. Только это. Может, мы увидимся, посмотрим друг на друга, и я вернусь в отель. Я не знаю. Плохой он, злой… но такой хороший.
- Ага, вернешься ты в отель.
И я взялась устроить свидание. Позвонить со своих телефонов мы не могли, денег не было, египетской симкарты тоже не было. Каскадер не обнаружился в ватсапе, так что и написать никак. Попросить у кого-то телефон и позвонить подруга тоже не могла, потому что не представляла, как она это объяснит каскадеру, ибо по-русски он только мат и понимает и еще пару слов, изъясняется по-английски, что является для нее проблемой.
Тогда мы решили опозориться и попросили одного нашего знакомца позвонить мальчику. Знакомец отказался мягко и злобно.
- Придется задействовать иные резервы, - сказала я.
План был такой. Я встречаюсь с разрушителем моего сердца, душегубом моим, прошу его позвонить каскадеру, пью с ним пиво, улыбаюсь и флиртую. Если он откажется, то иду с ним за симкой. А там уж эсэмэсками.
Я очень нервничала, собираясь на свидание. Но взяла да и пошла. Вышла из отеля, посмотрела: ничего не вижу, все шумит, кричит, вертится, орет, страшно так, увидела черного парня, устремилась, поняла, что это не он, убежала в отель пристыженная. Сразу получила сообщение, что он устал ждать. Вышла опять, поглядела, не вижу ничего. Встала ровно и давай писать ему, а он напротив оказался пишущим сообщение мне. Мы засмеялись, обнялись и поцеловались. Он меня в губы, я его в щеку.
За время, что мы не виделись, стал он еще краше, суровее и великолепнее. И хоть мы тепло встретились, отчуждение все же было.
Мы сели в кафе, заказали пива, я рассказала ему про парашют, он очень смеялся и вовсе не сочувствовал. Сказал, что прыгал с парашютом
(речь шла не о том парашюте, что над водой) и вовсе это не страшно, а прикольно.
Потом мы обсудили революцию и всякое-разное, и я наконец сказала ему о условии, которое мне поставила подружень. Если я ухожу на встречу с ним, то должна организовать ей свидание.
Мы пошли в салон сотовой связи за симкартой, он оказался временно закрыт, вернулись в кафе.
- А ты можешь позвонить? – робко спросила я, хоть и не верила, что он станет.
Но он согласился, и даже глазки его загорелись авантюрным огоньком. Я дала ему постиранную в шортах бумажку, и он набрал.
Мне было очень смешно на него смотреть, когда он звонил.
Сначала по тону это напоминало вот что: «Здравствуйте. Вас беспокоит телефонная компания такая-то. Меня зовут Марина Степановна. Ответьте, пожалуйста, на пару вопросов, это не отнимет у вас много времени». Потом разговор стал очень веселым, каким-то братским, потом вмиг агрессивным. Длилось это минуты четыре-шесть, он положил трубку и сказал:
- Он мне не поверил. Нужно, чтобы она позвонила ему сама.
- Она не сможет, - говорю.
Мы опять было собрались за симкартой, но каскадер перезвонил и спросил что-то. Они еще немного поговорили, то злобно, то радостно, и в итоге забили стрелку на восемь вечера.
Так я продала ее за гашиш.
Я сходила к ней, принесла весть, она возрадовалась и зарыдала. Я ее утешила и убежала опять.
Он привел меня в какой-то превосходно грязный переулочек, посадил пить кофе и ушел. В окошко заглядывали египетские детишки и предлагали купить носовые платочки одноразовые или ароматические палочки. Это очень знаково и смешно.
Он вернулся с гашишем, и мы пошли к нему домой. Квартиру он сменил. Эта мне понравилась меньше. Она слишком помпезная, но очень чистая.
У него был готовый косяк. Мы сразу покурили. Мне стало хорошо и радостно, хотя и до того было хорошо и радостно. В принципе, мне хватило бы и этого, но мы же купили гашиш.
После косяка была любовь, потом косяк, потом любовь, потом опять косяк, потом любовь. Последний косяк был лишний. Я чувствовала, что все мои эмоции и позывы, которые я обычно сдерживаю, находятся как бы в тонком рыбьем пузыре, и могут его порвать. Я в общем-то чувствовала себя на грани истерики и видела, что у него очень много злобы по отношению ко мне. «А интересно, если вот я с трудом сдерживаю истерику, то он как? Вдруг он может меня ударить или даже избить?» - подумала.
- Ты написала мне на пятый день, - сказал он, - и только потому, что хотела покурить. Почему так?
- Да это не так, - говорю, - вообще я давно хотела написать, но не могу я опять погрузиться в этот омут. Страшно мне, что не смогу вернуться в обычную жизнь.
Он меня не понял.
- Ну хорошо, - сказал, - когда я вдруг приеду в Россию, ты об этом не узнаешь.
- Неет, - закричала я и засмеялась, - так нельзя.
- Но ты же можешь так.
- Позвони этому мальчику и спроси, что они делают, потому что я волнуюсь, - велела я, и он позвонил.
Как потом мне рассказывала подруга, он именно так и спросил: что вы делаете?
Смеху было много.
- А где они? – спросила я.
Разрушитель развел руками, покачал головой и засмеялся.
Мне очень жаль, что я плохо помню нашу встречу. Такая убитая я никогда не бывала. Помню только, что было как-то запредельно хорошо и сладко. И было бы еще лучше, если бы меня не мучали мысли. Я думала так: а что вообще такое секс? Его же не существует. Разве же можно называть сексом просто высокую степень доверия к другому человеку? Как это странно.
Я утратила на то время понятие о привязанности, тяге к человеку, который нравится, и вообще понимание, что такое любовь.
Перед вторым что ли косяком я спросила, не станет ли мне плохо. А он сказал: если ты куришь постоянно, то не станет. А я, между прочим, вовсе и не постоянно, последний раз год назад это было. Он мне не поверил.
Он вообще очень был на меня зол, еле справлялся с раздражением.
Сказал так:
- Ты первая девушка, которая приехала не ко мне, а чтобы покурить, и объявилась за два дня перед отъездом. Знаешь, как мне было плохо несколько дней назад. Если бы ты позвонила в тот день.
Надо сказать, застала я его в положении плачевном. (Кто бы сомневался.) Ну оно и впрямь было плачевное. Некоторое время он очень сильно болел и даже прям совсем. Работать, разумеется, не мог. Поправился он только пять дней назад, аккурат в день моего прибытия. Кушал он редко, из хаты вообще не выходил. И все это было правдой, потому как черты его великолепно заострились и стал он еще краше и тверже телом без килограммов пяти. Хотя и с ними был прекрасен и тверд. ))
Полагаю, он был зол, потому что понимал, что не сможет раскрутить так, как смог бы, объявись я раньше. А совсем не потому, что я продемонстрировала, что мне, в целом, наплевать на него. Или и поэтому тоже.
Я приблизилась к финальной части. Она, разумеется, про бабки.
- У меня, - сказал, - денег на гашиш нет. Потому что я не работаю и вообще, все у меня крайне плохо и грустно. Кстати, и за пиво я заплатить не могу тоже.
- А сколько надо на гашиш? - спросила я.
- 50 баксов.
Тут я прямо диву далась. Не ожидала.
- Да ладно, это столько не стоит. Я узнавала.
- Но я хочу кушать. Ты не представляешь, какое у меня положение.
- Ну хорошо, - согласилась я.
Подумаешь, на 30 больше, чем я рассчитывала. Я сходила в отель (я тогда еще подруге весть несла о грядущем свидании), взяла мелочь, которая у меня была, у нее десятку попросила, и набралось всего 49 долларов. Меня это очень позабавило, как-то это прямо вышло будто специально. В сейф за деньгами идти мне не хотелось.
Купил он чипсов, колы и сигарет. Это, конечно, не еда, но то был его выбор. А дома уже, после пары-тройки палок начал вести себя мерзко.
- Я хочу кушать, - говорит. – Хочу кушать, хочу кушать.
Я старалась его не слушать. Потому что мне хотелось погрузиться в мою эксклюзивную сказку и все тут. Но он мне ее давать не хотел. «Ты сволочь и проститут», - думала я и улыбалась. Я надеялась, он забудется и все станет хорошо для меня. Но в животе у него и правда урчало. Я спросила:
- А что ты стал бы делать сейчас, если бы меня не было здесь?
- Я встретился бы с друзьями, и мы вместе чего-нибудь поели бы.
- Давай ты так и сделаешь, - сказала я и попробовала уснуть.
Но он мне не позволил, конечно. Он, сука, никогда не теряет контроль. Человек сильной воли, да. И ведь ему было со мной хорошо, как и мне с ним, но правила игры не отменить, увы. Я с трудом оделась, минут пять застегивала сандалии, и мы ушли.
Не чувствовала я больше, что принадлежу ему, а он мне (даже в рамках правил игры). Тяготились мы друг другом, и не было в нас былой радости.
Он проводил меня до отеля, сказал:
- Я тебе попозже напишу, и мы увидимся.
Я злобно покивала, и мы расстались.
Написал он почти сразу. И давай: у моих друзей нет денег на еду, трали-вали, тили-тили. А я ему: как печально. Но сама-то я знала, что на тридцать-то баксов, что остались после покупки дури, пожрать вполне можно. Даже я в Москве могу пожрать на тридцать баксов не один раз. Особенно при теперешнем курсе. Мне сделалось очень противно и блевотно.
- Зачем же ты это делаешь? – пишу.
- А что я делаю?
- Ну зачем же ты включаешь эту систему? Я не хочу быть частью этой системы.
- Какая система? Я просто есть хочу. Ты всегда думаешь только о себе.
- Ты знаешь, о какой системе речь.
- Ты заплатила за гашиш. Ты сама этого хотела.
- Жаль, что ты меня совсем не любишь.
- Да почему же совсем? Дело в том, что я иногда люблю и покушать.
Мы еще долго в таком духе беседовали, и я уже знала, что завтра мы не встретимся.
Утром в 11 он мне пожелал добра и спросил, не желаю ли я, чтобы он вот прямо сейчас за мной зашел. Я была еще под впечатлением от вчерашнего и фыркнула:
- Нет, не хочу сейчас, давай попозже.
Он согласился. Через час-два опять писал, я ему писала, он мне, я ему. Тянула зачем-то время, и тогда уже он начал вредничать. Сказал так:
- В общем, если хочешь меня увидеть или покурить гашиша, приходи сама.
- Ну уж нет, - отвечаю. – Мне одной страшно. И я не помню дорогу. Квартира-то новая.
- А мне очень плохо, нет никакого настроения выходить из дома.
- Так дело не пойдет, ты должен меня встретить.
- Хорошо, давай встретимся возле Сигала. Ты знаешь, где он. Тебе до него три минуты идти.
- Нет, одна по этой улице я идти не в настроении.
Спустя час диалог повторился, и так мы торговались до вечера. Я проводила подружень на романтическое свидание с каскадером. А своему разрушителю написала, что все-таки пусть придет и заберет, потому что сама я уж точно не приду. Было восемь вечера, он перестал отвечать на сообщения и даже читать не захотел. И не читал весь вечер и все утро следующего дня. Прочитал только когда я уже была в Москве.
А я ему писала и писала, и писала то гневно, то злобно, то еще как, то просила прийти, потому что ну очень хочу увидеть. В общем, у меня сделалась писаковая истерика.
Весь вечер я маялась дурой в отеле, люди глядели на меня с жалостью. Ходила-бродила туда-сюда, официанты ухаживали за мной хорошо, кальянщики делали мне кальяны вкуснейшие, аниматоры утешительно звали на дискотеку.
А я страдала сама по себе и грустно улыбалась. Так прошел вечер, но я и утром знала, что он будет такой.
Мне, видите ли, хотелось обстругать эту «любовную» историю до необходимых форм. Я не смогла. А так-то я слишком еще молода и хороша собой, чтобы платить за секс, доброту и сильную руку на своем плече.
Такие вот деревенские несовременные установки в моей голове. Может, они не правильные, я не знаю.
По возвращении домой (а это было адовое возвращение в квартиру, которую я увидела впервые и сразу возненавидела) я опять впала в писаковую истерику. И мы с разрушителем еще долго обсасывали тему нашей «любви».
- О какой еще любви ты говоришь? – усмехнулся он. – Ты приехала за сексом, а не за любовью. И ты очень дорого за это заплатила. Ты ничем не отличаешься от других женщин.
- Если бы я ехала за сексом, то купила бы себе улицу мужиков. Самое смешное в том, что у меня сейчас есть на это деньги. А у меня, между прочим, последний раз секс был с тобой, полтора года назад.
- Да, это я понял. Но тебя не понимаю.
Потом он начал клянчить 150 баксов на квартиру. Я отказала, потому что я так не играю. На этом и все.
- Однажды тебе захочется вернуться, но ты не найдешь здесь ничего из того, чего тебе хотелось бы найти, - сказал мне этот человек. И я всплакнула.
Душа моя снова порвана на лоскуты, и так опять хочется выстругать из этих чисто потребительских отношений то, что душеньку мою вылечит, законопатит, усладит и возродит. Но невозможно ведь.
Она вроде и да, а вроде и нет. На том и порешили. У меня было точно такое же состояние, потому что по идее мне необходимо было находиться в Москве, но я не могла.
В Хургаду, однако, где мой миленькай живет, подруга ехать не хотела. Дескать, грязный маленький городишко, вонючие наглые злые люди. А еще потому, что она опасалась, что история возобновится, и будет она, подруга, одна сидеть в отеле всю неделю. Сама она затевать гулянки не собиралась.
В Хургаде я была последний раз почти два года назад. Любовная история вроде как кончилась. Я все это в себе умертвила, сожгла, а пепел замуровала в стене души. Не, говорю, не бойся никаких продолжений. Хотя сама я продолжений боялась. Летом я ездила отдыхать с сыном, и поехала сознательно, для перестраховки в Шарм. Потому что допускала возможность, что могу сорваться, написать миленькаму и опозориться перед сынулей.
С миленьким отношения за этот период были такие: редкие звоночки, переписка, зазывал, приглашал, но так, без особого энтузиазма. У него были другие девы и дамы. Он не говорил, но я догадывалась по многим мелочам. Я не приезжала именно из-за этого. Потому что он для меня единственный в своем роде, а я для него одна из полка, третья справа в пятом левом ряду. Противно так. Вот и сделала над собой мегаусилие, попробовала забыть. А потом еще появилось сообщение в фэйсбуке, что он женат. И я подумала: оооо, вообще, спасибо за это, наконец я смогу освободиться.
В Шарме мне не понравилось, я там искала чего-то такого, чего там по определению быть не может. Атмосферу счастья в режиме нон-стоп, что ли. И все мне в Шарме было не так: колорит не колорит, пыль не пыль, песок не песок, небо не небо, люди не люди. Всё. Даже язык, от которого я, признаться, дурею, потому что он кажется мне каким-то страшным заклинательным языком, восхитительным, слегка пугающим и от этого сладостным. Но выяснилось, что так на нем только мой милок и говорит. Из уст других людей в Шарме я услышала его как какой-то армянский, обычный такой тарабарский язык и все. И поняла: да подумаешь, никакой ведь магии не чувствую, неа, никакой.
Дважды пыталась я там завести амурную историю, и дважды останавливалась мыслью, что это все не то, совсем не то, суррогат какой-то, да и вообще, я ведь с сыном.
Отдыхала мирно: пила, ела, спала. Хотела покурить гашиша, но опять же воздержалась.
Умка, в общем. Тосковала я там, увидала однажды причину своей тоски в скайпе и написала ему.
- Я в Египте.
А он:
- Мне не нужны проблемы.
Не знаю, почему он так написал, но я захохотала. «Ах ты гнида!» - думаю.
Поговорили, у него включился разум. Он подверг сомнению, что я и впрямь в Египте, но потом поверил.
- А почему не в Хургаде?
- Так ты ведь женат. Что я поеду в Хургаду? Мне там будет больно.
И он открылся предо мной: нет, говорит, не женатый я, а опубликовал такой статус, чтобы одна бешеная русская от меня отстала, ибо нет от нее покоя.
- Вон оно че, - пишу, - эка тонко ты придумал.
И он улыбнулся моей похвале. На том беседа и кончилась. Я хотела еще сказать: «Немедленно плыви ко мне на лодке или так. Приезжай ко мне немедленно по суше или морю, как угодно, потому что дьявольски хочу тебя увидеть!» - но, разумеется, не сказала. Я же гордая бываю иногда. Ну поругал по-дружески, что не в Хургаде, да на том и успокоились.
Все у меня к нему прошло, кроме тяги. Вроде нет чувств, но есть тяга. Это как наркозависимость. Можно долго не употреблять, но желание все равно не побороть, нельзя сделать так, чтобы оно перестало появляться и беспокоить. Или можно. Но я не знаю как.
И вот я говорю подруге: хочу я в Хургаду, не в Шарм. Потому как говорят там на армянском как будто, все там везде пустое, километры дорог, пустыня, арматурины из песка, сваи какие-то, стройки, не душевно мне там, не любо мне там сердцу. Все-то я там чувствую, что пытаюсь съесть печеньку в то время, как мне хочется кусок бисквитного торта. Хочется мне, говорю, Хургадинской грязи, пыли, песка, ароматов, бешеных такси, безвкусной рекламы на зданиях. И это все, чего я от Хургады хочу. И подруга, памятуя о моем стрессе, решила ублажить, согласилась.
- А в какой отель поедем? – спрашивает.
- Да вот в тот же, в котором я была полтора года назад, - сказала я, (я в тот момент была слегка пьяна).
Но она и тут согласилась. И вот мы купили тур. А потом я и говорю:
- Черт возьми, что мы наделали? Но ладно я, глупая раненая пьяная олениха, но ты-то почему мне это позволила? Ну ладно Хургада, я настаивала. Но почему этот отель?
- Наверное, тебе сейчас нужно именно это, - говорит моя любимая женщина.
И мы погнали. Весь отпуск и даже быстротечную подготовку к нему сопровождали нехорошие знаки. Их было очень много, все я не смогу сейчас вспомнить. На пальмах вороны каркали, время от времени днем я доставала телефон ровно в 13:13, а однажды пушистые хвосты двух самолетов перекрестились на небе голубом. И мы хохотали над крестом над мусульманским процентов на 70 небом, но неладное чуяли.
Потом мы упали с парашютом в море, и катер волочил нас на огромной скорости под водой метров 20, а когда нас спасли, я и говорю:
- Знаешь, что хочет нам сказать Боженька? Он говорит: «Уймитесь на этом, твари».
Но мы не унялись, а знаков больше не было. Или мы не обращали на них внимания.
Вообще мы там везде много хулиганили, веселились, кошмарили в добром русском медвежьем стиле и испытывали на прочность себя и окружающих, но обо всем и не расскажешь. Да и не имеет отношения. Совершенно по-тролличьи запустили слух, что я хочу продать подругу за гашиш. Весь отель узнал об этом за один день. И нам было от этого по-чернушному приятно.
Звонить милому юноше я не собиралась. Каким-то кусочком головы я хотела, чтобы он сам, через своих шпионов, узнал, что я в Хургаде, и захотел встретиться. Возможно, так и произошло, потому что он написал мне в фэйсбуке что-то приветливое. Это было на третий день моего цензура в городе. Прочитала я это сообщение много позже.
Люди в отеле, сохранившиеся за эти полтора года, меня все, как один, узнали, и было сие удивительно. То ли я броская такая, то ли у них такая крутая память. Опозорилась я там сразу же, как только мы приехали. Только мы подъехали к отелю, только мой чемодан вытащили из автобуса, как молния на нем лопнула и едва ли все потроха в виде трусов не вылезли наружу. Это было кошмарно, потому что случилось посреди проезжей части дороги, среди всех этих криков, гудков такси, любопытных людей, недобрых, но ласковых улыбок. Я чуть не умерла в тот же миг. Подумать только, все кишки моего чемодана в центре вожделенной Хургадушки. Если бы еще там все было аккуратно уложено, так нет же, комками. Но я это пережила.
Город во мне пробудил могучее количество боли, ошарашил меня, я чуть не плакала, когда ехали из аэропорта в отель. Где-то день на третий меня накрыла тоска такая, что прямо вообще. Сидела я как собаченька грустная в лобби, через стеклянные двери видела Шератон стрит и хотела уйти туда, в вечер, и чтобы там он меня ждал и обнимал за плечи. Но терпела. Не хотела душу себе опять на ленты рвать.
Спорили с подруженькой. Говорю:
- Я хочу попробовать еще с кем-то, кто мне тут понравится, чтобы понять кое-что. Вот это магическое чувство, что было у меня к нему, оно было спровоцировано национальным мастерством, или чем-то, что присуще только ему.
А она:
- Конечно, это только его магия. Почему ты думаешь, что все эти люди одинаковы хороши? Просто тебе не повезло в Москве встретить человека, который подходил бы тебе так же, как он.
- А почему тогда столько русских тетенек ведутся на этих мужчин?
- Наверное, они этого хотят, - сказала она.
Но потом она сама попала на национальный крючок. Хотя и отрицает это. Произошло это на сафари. Там один малыш ей приглянулся, а она ему. Они сели вместе на квадр и погнали. Неслись впереди колонны на бесчеловечной скорости. Она напугалась так, что подсознание ей крикнуло: размножайся немедленно, мать! Если бы кто-то другой рассказал мне эту историю, я бы не поверила. Но ей верю. В общем, у них случился секс в процессе езды на квадроцикле, по кочкам, по кочкам, по маленьким листочкам, в ямку бух. Покалечились оба, но остались довольные. Что забавно: подруга моя серьезная женщина, она не из тех, кто ищет спонтанного горяченького секса с незнакомцами. Я говорю так, потому что знаю ее с детства. Она не такая. Но это произошло. Малыш (ему 21, а подруге 35) оставил номер телефона на бумажке, но она обещала ему, что никогда не позвонит. Он кивнул.
Однако произошедшее ее зацепило изнутри, тянуло ее позвонить. Она замочила бумажку в шортах, надеясь, что после стирки цифры размоются. Но то была очень крепкая египетская бумага и очень въедливая синяя паста. Записка выдержала стирку, а номер не только не исчез, но отпечатался дважды. Так-то!
И теперь эта женщина имеет наглость говорить мне: нет, то, что произошло со мной, не результат египетской половой магии, нет. Просто я нашла человека, который мне подходит. Все просто. Я с ней особо не спорю, потому что она сама потом все поймет. Или нет.
Короче, дева моя затосковала, но успешно боролась с желанием встретиться с мальчиком-каскадером. Да и я томилась подобной жаждой, только более порочной. Курить гашиш и трахаться я хотела. Или просто увидеть его и раствориться в шелковых объятиях. Я так и не поняла, чего именно.
На пятый день я затеяла свидание. С утреца нагло и стремительно оставила подругу одну в номере, дескать, хочу немедля кофе испить, спустилась вниз и написала другу сердечному в скайп, сообщила, что в Хургаде и хочу увидеться. Фоном мысли меня страшные терзали. А вдруг у него на данный момент есть дева? Чтобы не казаться просительницей, я придумала отговорку. Гашиш.
Мы заобщались радостно и со многими смайликами. По характеру смайликов я поняла, что девы у него нет, но все равно спросила: а не достанешь ли мне покурить? У всего отеля спрашивала уже, никто не хочет со мной сотрудничать.
Он пришел в ужас, похохотал, но обещал все устроить. Договорились увидеться в пять вечера.
Тут и подруженька причесанная пришла. Я поставила ее перед фактом, и она возмутилась. Типа я нарушила наш договор: разрушителю сердца ни-ни не звонить, не писать и даже мысленных сигналов не посылать.
- Ну я не смогла, - говорю.
- Тогда сперва сдай меня каскадеру, а потом уж и иди.
- Ты об этом пожалеешь.
- Ну и пусть.
- Да ты знаешь, - говорю, - мне ведь просто посмотреть на него хочется, чтобы понять, есть у меня к нему че или нет. Только это. Может, мы увидимся, посмотрим друг на друга, и я вернусь в отель. Я не знаю. Плохой он, злой… но такой хороший.
- Ага, вернешься ты в отель.
И я взялась устроить свидание. Позвонить со своих телефонов мы не могли, денег не было, египетской симкарты тоже не было. Каскадер не обнаружился в ватсапе, так что и написать никак. Попросить у кого-то телефон и позвонить подруга тоже не могла, потому что не представляла, как она это объяснит каскадеру, ибо по-русски он только мат и понимает и еще пару слов, изъясняется по-английски, что является для нее проблемой.
Тогда мы решили опозориться и попросили одного нашего знакомца позвонить мальчику. Знакомец отказался мягко и злобно.
- Придется задействовать иные резервы, - сказала я.
План был такой. Я встречаюсь с разрушителем моего сердца, душегубом моим, прошу его позвонить каскадеру, пью с ним пиво, улыбаюсь и флиртую. Если он откажется, то иду с ним за симкой. А там уж эсэмэсками.
Я очень нервничала, собираясь на свидание. Но взяла да и пошла. Вышла из отеля, посмотрела: ничего не вижу, все шумит, кричит, вертится, орет, страшно так, увидела черного парня, устремилась, поняла, что это не он, убежала в отель пристыженная. Сразу получила сообщение, что он устал ждать. Вышла опять, поглядела, не вижу ничего. Встала ровно и давай писать ему, а он напротив оказался пишущим сообщение мне. Мы засмеялись, обнялись и поцеловались. Он меня в губы, я его в щеку.
За время, что мы не виделись, стал он еще краше, суровее и великолепнее. И хоть мы тепло встретились, отчуждение все же было.
Мы сели в кафе, заказали пива, я рассказала ему про парашют, он очень смеялся и вовсе не сочувствовал. Сказал, что прыгал с парашютом
(речь шла не о том парашюте, что над водой) и вовсе это не страшно, а прикольно.
Потом мы обсудили революцию и всякое-разное, и я наконец сказала ему о условии, которое мне поставила подружень. Если я ухожу на встречу с ним, то должна организовать ей свидание.
Мы пошли в салон сотовой связи за симкартой, он оказался временно закрыт, вернулись в кафе.
- А ты можешь позвонить? – робко спросила я, хоть и не верила, что он станет.
Но он согласился, и даже глазки его загорелись авантюрным огоньком. Я дала ему постиранную в шортах бумажку, и он набрал.
Мне было очень смешно на него смотреть, когда он звонил.
Сначала по тону это напоминало вот что: «Здравствуйте. Вас беспокоит телефонная компания такая-то. Меня зовут Марина Степановна. Ответьте, пожалуйста, на пару вопросов, это не отнимет у вас много времени». Потом разговор стал очень веселым, каким-то братским, потом вмиг агрессивным. Длилось это минуты четыре-шесть, он положил трубку и сказал:
- Он мне не поверил. Нужно, чтобы она позвонила ему сама.
- Она не сможет, - говорю.
Мы опять было собрались за симкартой, но каскадер перезвонил и спросил что-то. Они еще немного поговорили, то злобно, то радостно, и в итоге забили стрелку на восемь вечера.
Так я продала ее за гашиш.
Я сходила к ней, принесла весть, она возрадовалась и зарыдала. Я ее утешила и убежала опять.
Он привел меня в какой-то превосходно грязный переулочек, посадил пить кофе и ушел. В окошко заглядывали египетские детишки и предлагали купить носовые платочки одноразовые или ароматические палочки. Это очень знаково и смешно.
Он вернулся с гашишем, и мы пошли к нему домой. Квартиру он сменил. Эта мне понравилась меньше. Она слишком помпезная, но очень чистая.
У него был готовый косяк. Мы сразу покурили. Мне стало хорошо и радостно, хотя и до того было хорошо и радостно. В принципе, мне хватило бы и этого, но мы же купили гашиш.
После косяка была любовь, потом косяк, потом любовь, потом опять косяк, потом любовь. Последний косяк был лишний. Я чувствовала, что все мои эмоции и позывы, которые я обычно сдерживаю, находятся как бы в тонком рыбьем пузыре, и могут его порвать. Я в общем-то чувствовала себя на грани истерики и видела, что у него очень много злобы по отношению ко мне. «А интересно, если вот я с трудом сдерживаю истерику, то он как? Вдруг он может меня ударить или даже избить?» - подумала.
- Ты написала мне на пятый день, - сказал он, - и только потому, что хотела покурить. Почему так?
- Да это не так, - говорю, - вообще я давно хотела написать, но не могу я опять погрузиться в этот омут. Страшно мне, что не смогу вернуться в обычную жизнь.
Он меня не понял.
- Ну хорошо, - сказал, - когда я вдруг приеду в Россию, ты об этом не узнаешь.
- Неет, - закричала я и засмеялась, - так нельзя.
- Но ты же можешь так.
- Позвони этому мальчику и спроси, что они делают, потому что я волнуюсь, - велела я, и он позвонил.
Как потом мне рассказывала подруга, он именно так и спросил: что вы делаете?
Смеху было много.
- А где они? – спросила я.
Разрушитель развел руками, покачал головой и засмеялся.
Мне очень жаль, что я плохо помню нашу встречу. Такая убитая я никогда не бывала. Помню только, что было как-то запредельно хорошо и сладко. И было бы еще лучше, если бы меня не мучали мысли. Я думала так: а что вообще такое секс? Его же не существует. Разве же можно называть сексом просто высокую степень доверия к другому человеку? Как это странно.
Я утратила на то время понятие о привязанности, тяге к человеку, который нравится, и вообще понимание, что такое любовь.
Перед вторым что ли косяком я спросила, не станет ли мне плохо. А он сказал: если ты куришь постоянно, то не станет. А я, между прочим, вовсе и не постоянно, последний раз год назад это было. Он мне не поверил.
Он вообще очень был на меня зол, еле справлялся с раздражением.
Сказал так:
- Ты первая девушка, которая приехала не ко мне, а чтобы покурить, и объявилась за два дня перед отъездом. Знаешь, как мне было плохо несколько дней назад. Если бы ты позвонила в тот день.
Надо сказать, застала я его в положении плачевном. (Кто бы сомневался.) Ну оно и впрямь было плачевное. Некоторое время он очень сильно болел и даже прям совсем. Работать, разумеется, не мог. Поправился он только пять дней назад, аккурат в день моего прибытия. Кушал он редко, из хаты вообще не выходил. И все это было правдой, потому как черты его великолепно заострились и стал он еще краше и тверже телом без килограммов пяти. Хотя и с ними был прекрасен и тверд. ))
Полагаю, он был зол, потому что понимал, что не сможет раскрутить так, как смог бы, объявись я раньше. А совсем не потому, что я продемонстрировала, что мне, в целом, наплевать на него. Или и поэтому тоже.
Я приблизилась к финальной части. Она, разумеется, про бабки.
- У меня, - сказал, - денег на гашиш нет. Потому что я не работаю и вообще, все у меня крайне плохо и грустно. Кстати, и за пиво я заплатить не могу тоже.
- А сколько надо на гашиш? - спросила я.
- 50 баксов.
Тут я прямо диву далась. Не ожидала.
- Да ладно, это столько не стоит. Я узнавала.
- Но я хочу кушать. Ты не представляешь, какое у меня положение.
- Ну хорошо, - согласилась я.
Подумаешь, на 30 больше, чем я рассчитывала. Я сходила в отель (я тогда еще подруге весть несла о грядущем свидании), взяла мелочь, которая у меня была, у нее десятку попросила, и набралось всего 49 долларов. Меня это очень позабавило, как-то это прямо вышло будто специально. В сейф за деньгами идти мне не хотелось.
Купил он чипсов, колы и сигарет. Это, конечно, не еда, но то был его выбор. А дома уже, после пары-тройки палок начал вести себя мерзко.
- Я хочу кушать, - говорит. – Хочу кушать, хочу кушать.
Я старалась его не слушать. Потому что мне хотелось погрузиться в мою эксклюзивную сказку и все тут. Но он мне ее давать не хотел. «Ты сволочь и проститут», - думала я и улыбалась. Я надеялась, он забудется и все станет хорошо для меня. Но в животе у него и правда урчало. Я спросила:
- А что ты стал бы делать сейчас, если бы меня не было здесь?
- Я встретился бы с друзьями, и мы вместе чего-нибудь поели бы.
- Давай ты так и сделаешь, - сказала я и попробовала уснуть.
Но он мне не позволил, конечно. Он, сука, никогда не теряет контроль. Человек сильной воли, да. И ведь ему было со мной хорошо, как и мне с ним, но правила игры не отменить, увы. Я с трудом оделась, минут пять застегивала сандалии, и мы ушли.
Не чувствовала я больше, что принадлежу ему, а он мне (даже в рамках правил игры). Тяготились мы друг другом, и не было в нас былой радости.
Он проводил меня до отеля, сказал:
- Я тебе попозже напишу, и мы увидимся.
Я злобно покивала, и мы расстались.
Написал он почти сразу. И давай: у моих друзей нет денег на еду, трали-вали, тили-тили. А я ему: как печально. Но сама-то я знала, что на тридцать-то баксов, что остались после покупки дури, пожрать вполне можно. Даже я в Москве могу пожрать на тридцать баксов не один раз. Особенно при теперешнем курсе. Мне сделалось очень противно и блевотно.
- Зачем же ты это делаешь? – пишу.
- А что я делаю?
- Ну зачем же ты включаешь эту систему? Я не хочу быть частью этой системы.
- Какая система? Я просто есть хочу. Ты всегда думаешь только о себе.
- Ты знаешь, о какой системе речь.
- Ты заплатила за гашиш. Ты сама этого хотела.
- Жаль, что ты меня совсем не любишь.
- Да почему же совсем? Дело в том, что я иногда люблю и покушать.
Мы еще долго в таком духе беседовали, и я уже знала, что завтра мы не встретимся.
Утром в 11 он мне пожелал добра и спросил, не желаю ли я, чтобы он вот прямо сейчас за мной зашел. Я была еще под впечатлением от вчерашнего и фыркнула:
- Нет, не хочу сейчас, давай попозже.
Он согласился. Через час-два опять писал, я ему писала, он мне, я ему. Тянула зачем-то время, и тогда уже он начал вредничать. Сказал так:
- В общем, если хочешь меня увидеть или покурить гашиша, приходи сама.
- Ну уж нет, - отвечаю. – Мне одной страшно. И я не помню дорогу. Квартира-то новая.
- А мне очень плохо, нет никакого настроения выходить из дома.
- Так дело не пойдет, ты должен меня встретить.
- Хорошо, давай встретимся возле Сигала. Ты знаешь, где он. Тебе до него три минуты идти.
- Нет, одна по этой улице я идти не в настроении.
Спустя час диалог повторился, и так мы торговались до вечера. Я проводила подружень на романтическое свидание с каскадером. А своему разрушителю написала, что все-таки пусть придет и заберет, потому что сама я уж точно не приду. Было восемь вечера, он перестал отвечать на сообщения и даже читать не захотел. И не читал весь вечер и все утро следующего дня. Прочитал только когда я уже была в Москве.
А я ему писала и писала, и писала то гневно, то злобно, то еще как, то просила прийти, потому что ну очень хочу увидеть. В общем, у меня сделалась писаковая истерика.
Весь вечер я маялась дурой в отеле, люди глядели на меня с жалостью. Ходила-бродила туда-сюда, официанты ухаживали за мной хорошо, кальянщики делали мне кальяны вкуснейшие, аниматоры утешительно звали на дискотеку.
А я страдала сама по себе и грустно улыбалась. Так прошел вечер, но я и утром знала, что он будет такой.
Мне, видите ли, хотелось обстругать эту «любовную» историю до необходимых форм. Я не смогла. А так-то я слишком еще молода и хороша собой, чтобы платить за секс, доброту и сильную руку на своем плече.
Такие вот деревенские несовременные установки в моей голове. Может, они не правильные, я не знаю.
По возвращении домой (а это было адовое возвращение в квартиру, которую я увидела впервые и сразу возненавидела) я опять впала в писаковую истерику. И мы с разрушителем еще долго обсасывали тему нашей «любви».
- О какой еще любви ты говоришь? – усмехнулся он. – Ты приехала за сексом, а не за любовью. И ты очень дорого за это заплатила. Ты ничем не отличаешься от других женщин.
- Если бы я ехала за сексом, то купила бы себе улицу мужиков. Самое смешное в том, что у меня сейчас есть на это деньги. А у меня, между прочим, последний раз секс был с тобой, полтора года назад.
- Да, это я понял. Но тебя не понимаю.
Потом он начал клянчить 150 баксов на квартиру. Я отказала, потому что я так не играю. На этом и все.
- Однажды тебе захочется вернуться, но ты не найдешь здесь ничего из того, чего тебе хотелось бы найти, - сказал мне этот человек. И я всплакнула.
Душа моя снова порвана на лоскуты, и так опять хочется выстругать из этих чисто потребительских отношений то, что душеньку мою вылечит, законопатит, усладит и возродит. Но невозможно ведь.
